* * *
Я торопливо выхожу из кухни, подальше от обеспокоенных глаз Кристиана, и иду к огромному окну. Двери на балкон открыты, и я выхожу на солнце. Я не могу подойти к краю. Слишком высоко.
— Я понимаю, все неожиданно и вообще. Но я… ну, я люблю его. Он любит меня. Он хочет жениться на мне, и больше мне никто и никогда не будет нужен.
* * *
Я смущаюсь при мысли о том, что это, пожалуй, самая интимная беседа, какая когда-либо была у меня с моим приемным отцом.
Рэй молчит, потом спрашивает:
— А матери ты уже сказала?
— Нет.
— Энни, я понимаю, он богатый и вообще подходящий, но брак? Ведь это такой ответственный шаг. Ты уверена?
— После этого он будет мой, — шепчу я.
— Ого, — уже мягче говорит Рэй, помолчав.
— Для меня он все.
— Энни, Энни, Энни. Ты такая упрямая девочка. Я уповаю на Бога, что ты знаешь, что делаешь. Передай трубку ему, ладно?
— Конечно, пап. А на свадьбе ты отведешь меня к жениху? — спокойно спрашиваю я.
— Ох, милая моя. — Его голос дрогнул, некоторое время он молчит; от эмоций, прозвучавших в его голосе, у меня наворачиваются слезы. — Мне ничто не доставит большего удовольствия.
Ах, Рэй, я так тебя люблю… Я сглатываю комок в горле и стараюсь не заплакать.
— Спасибо, папа. Передаю трубку Кристиану. Будь с ним помягче. Я люблю его, — говорю я вполголоса.
Мне кажется, Рэй улыбается, но сказать трудно. С Рэем вообще трудно сказать что-то определенное.
— Ясное дело, Энни. А ты приезжай и навести старика, да захвати с собой Кристиана.
Я возвращаюсь в комнату — сердитая на Кристиана, что он не предупредил меня, — и протягиваю ему трубку. Своим насупленным видом даю ему понять степень моей досады. Он удивленно берет трубку и возвращается в кабинет.
Через пару минут он появляется вновь.
— Я получил благословение твоего отца; правда, он дал его скрепя сердце, — с гордостью сообщает он.
* * *
С такой гордостью, что я хихикаю, и он тоже усмехается. Он держит себя так, как будто только что сделал новое крупное приобретение или коммерческое слияние. Правда, в каком-то смысле так оно и есть.
* * *
— Черт побери, женщина, ты хорошо готовишь. — Кристиан съедает последний кусочек семги и поднимает бокал белого вина.
Я расцветаю от его похвал. Мне тут же приходит в голову, что я смогу готовить для него лишь по выходным. Я хмурюсь. Я люблю готовить. Пожалуй, испеку-ка я именинный пирог. Я смотрю на часы. Время еще есть.
— Ана? — прерывает он мои раздумья. — Почему ты попросила меня не делать твои снимки?
* * *
Вопрос застает меня врасплох, тем более что его голос звучит слишком ласково.
Вот засада… Фотографии. Я гляжу на свою пустую тарелку и хлопаю ресницами. Что я могу сказать? Я дала себе слово никогда не упоминать о том, что обнаружила его версию «Кисок „Пентхауса“».
— Ана, — рявкает он. — В чем дело?
* * *
От неожиданности я подпрыгиваю и невольно смотрю на него. Когда это я думала, что больше не боюсь его?
— Я нашла твои фото, — шепчу я.
В его глазах я читаю ужас.
— Ты залезла в сейф? — недоверчиво спрашивает он.
— Сейф? Нет. Я не знала, что у тебя есть сейф.
Он хмурится.
— Тогда я ничего не понимаю.
— В твоем шкафу. В коробке. Я искала галстук, а коробка лежала под джинсами… которые ты обычно носишь в игровой комнате. Кроме сегодняшнего раза.
Я краснею.
Он в смятении глядит на меня и нервно проводит рукой по волосам, обдумывая полученную информацию. Трет подбородок, глубоко задумавшись, но не может скрыть смущения и раздражения, они написаны на его лице. Он в отчаянии трясет головой — и одновременно в уголках его рта появляется слабая улыбка.
— Это не то, что ты думаешь. Я совсем забыл про них. Коробка попала туда случайно. Фотографии должны храниться в моем сейфе.
— Кто положил их туда? — шепчу я.
Он сглатывает комок в горле.
— Это могла сделать только одна особа.
— А-а. Кто же? И почему ты говоришь «Это не то, что ты думаешь»?
Он вздыхает и наклоняет голову набок. По-моему, он смущен. «Он и должен смутиться!» — рычит мое подсознание.
— Возможно, это прозвучит некрасиво, но это моя подстраховка, — шепчет он, готовый увидеть мое возмущение.
— Подстраховка?
— Мера против огласки.
Монетка падает и со стуком катается в моей голове.
— А-а, — бормочу я, потому что не знаю, что еще сказать. Я закрываю глаза. Вот так. Вот они, пятьдесят оттенков порока, прямо передо мной. — Да. Правильно, — бормочу я. — Звучит действительно некрасиво.
* * *
Я встаю и начинаю убирать посуду. Я больше ничего не хочу знать.
— Ана.
— Они-то знают? Девушки… сабы?
Он сдвигает брови.
— Конечно.
А-а, ладно, уже легче… Он хватает меня за талию и прижимает к себе.
— Эти фотографии должны храниться в сейфе. Они не для развлечения. — Немного помолчав, он добавляет: — Может, когда-то и были такими. Но… — Он умолкает и испытующе глядит на меня. — Они ничего не значат.
— Кто же положил их в твой шкаф?
— Это могла сделать только Лейла.
— Она знает код твоего сейфа?
Он пожимает плечами.
— Возможно. Это очень длинная комбинация цифр, и я редко ею пользуюсь. Поэтому я записал ее однажды и никогда не менял. — Он качает головой. — Интересно, что еще она знает и вынимала ли оттуда что-либо еще. — Он хмурится, потом опять поворачивается ко мне. — Слушай. Если хочешь, я уничтожу эти снимки. Прямо сейчас.
— Кристиан, это твои снимки. Делай с ними, что хочешь, — бормочу я.
— Не надо так говорить. — Сжав ладонями мои виски, он смотрит мне в глаза. — Мне не нужна та жизнь. Я хочу жить другой жизнью, вместе с тобой.
Черт побери! Откуда он знает, что за моим ужасом из-за этих снимков стоит моя паранойя?
— Ана, я думаю, что сегодня утром мы изгнали всех призраков. Я чувствую это. А ты?
Я растерянно моргаю, вспоминая наше очень-очень приятное, романтичное и абсолютно безнравственное и порочное утро в его игровой комнате.
— Да. — Я улыбаюсь. — Да, мне тоже так кажется.
— Хорошо. — Он наклоняется и целует меня, обнимая за плечи. — Я положу их в шредер. Теперь мне надо поработать. Извини, малышка, но сегодня днем мне необходимо сделать кучу дел.
— Ладно. А мне надо позвонить маме. — Я морщусь. — Еще я хочу кое-что купить и испечь для тебя торт.
У него загораются глаза, как у маленького мальчика.
— Торт?
Я киваю.
— Шоколадный торт? — Его улыбка неотразима.
— Ты хочешь шоколадный?
Он молча кивает.
— Я попробую, мистер Грей.
Он опять меня целует.
* * *
Карла молчит, потрясенная известием.
— Мам, скажи что-нибудь.
— Ты не беременна, а? — шепчет она в ужасе.
— Нет, нет и нет, ничего такого.
* * *
Разочарование острым ножом колет мое сердце. Мне грустно, что она могла подумать обо мне такое. Но потом с унынием вспоминаю, что она была беременна мной, когда вышла замуж за моего отца.
— Прости, дорогая. Все это так неожиданно. То есть, конечно, Кристиан — выгодная партия, но ты такая юная и еще не повидала мир.
— Мам, неужели ты не можешь просто порадоваться за меня? Я его люблю.
— Дорогая, мне просто надо привыкнуть к этой мысли. Для меня это шок. Еще в Джорджии я видела, что между вами завязывалось нечто особенное, но брак?
Тогда, в Джорджии, он хотел, чтобы я стала его сабой… Но об этом я умолчу.
— Вы уже назначили дату свадьбы?
— Нет.
— Ах, если бы был жив твой отец, — шепчет мать с привычным драматизмом. Ой, нет… только не это. Не сейчас.
— Конечно, мама. Я бы тоже хотела на него посмотреть.
— Он только однажды держал тебя на руках и был так горд. Он сказал, что ты самая красивая девочка на свете.
В ее голосе звучит смертная тоска, она пересказывает семейную легенду… в который раз. Далее должна пролиться крупная слеза.
— Я знаю, мама.
— А потом он умер.
* * *
Она шмыгает носом, и я знаю, что эти слова всякий раз выбивают ее из колеи.
— Мама, — шепчу я, жалея, что не могу ее немедленно обнять и успокоить.
— Я старая дура, — бормочет она и опять шмыгает носом. — Конечно, дорогая, я счастлива за тебя. А Рэй знает? — добавляет она. Кажется, ее душевный покой уже восстановлен.
— Кристиан только что говорил с ним и просил моей руки.
— Ах, как это мило. — Она говорит это не без меланхолии, вероятно, делает над собой усилие.
— Да, они хорошо пообщались.
— Ана, дорогая, я очень люблю тебя. Я счастлива за тебя. И вы оба непременно должны приехать ко мне.
— Да, мама. Я тоже люблю тебя.
— Меня зовет Боб, я должна идти. Сообщи мне дату. Нам нужно все распланировать… А вы устроите грандиозную свадьбу?
Грандиозная свадьба, черт. Я даже не думала об этом. Грандиозная свадьба? Нет. Я не хочу грандиозной свадьбы.
— Я еще не знаю. Как только станет ясно, я позвоню.
— Хорошо. Будь осторожнее. Вам нужно пожить немного для себя… не спешить с детьми.
Дети! Ну вот, опять: прозрачный намек, что она родила меня так рано.
— Мама, я ведь не очень сильно разрушила твою жизнь, да?
Она охает.
— Нет-нет, Ана, никогда так не думай. Ты была самым лучшим, что когда-нибудь происходило со мной и твоим отцом. Ах, если бы он был жив! Он бы увидел, какая ты взрослая и уже выходишь замуж. — Она опять впадает в меланхолию.
— Мне бы тоже хотелось этого. — Я качаю головой, думая о своем мифическом отце. — Мам, ступай. Я скоро позвоню тебе.
— Я люблю тебя, дорогая.
— Я тебя тоже, мама. До свидания.
* * *
Кухня у Кристиана — просто мечта. Для человека, который ничего не смыслит в приготовлении пищи, тут есть, кажется, все. Я подозреваю, что миссис Джонс тоже любит готовить. Единственное, чего я не нашла, — высококачественного шоколада для глазировки.
Я оставляю две половинки торта остывать на решетке, хватаю сумку и заглядываю в кабинет Кристиана. Он сосредоточенно глядит на экран компьютера, но тут поднимает голову и улыбается.
— Я сейчас сбегаю в магазин и куплю кое-что нужное для торта.
— Хорошо. — Он хмурится.
— Что?
— Ты наденешь джинсы или еще что-нибудь?
Ну вот, начинается!
— Кристиан, зачем? Я и так нормально одета.
Он сумрачно смотрит на меня. Сейчас мы схлестнемся. А ведь сегодня он именинник. Я закатываю от досады глаза и чувствую себя непослушным подростком.
— Вот если бы мы были на пляже? — Я выбираю другую тактику.
— Но мы не на пляже.
— Ты бы возражал, если бы мы были на пляже?
Он на секунду задумался.
— Нет, — просто отвечает он.
Я опять закатываю глаза и улыбаюсь.
— Ну вот и представь себе, что мы там. Покеда.
* * *
Я поворачиваюсь и мчусь в фойе. Добегаю до лифта прежде, чем он успевает меня догнать. Дверцы закрываются, я машу ему и мило улыбаюсь, а он беспомощно смотрит — но, к счастью, с тенью улыбки. Он в отчаянии качает головой, и я его уже не вижу.
Эх, это было замечательно! Адреналин бурлит, а сердце грозит выскочить из груди. Но по мере того как лифт спускается, падает и мое настроение. Черт, что же я наделала?
Я дернула тигра за хвост. Он будет страшно злиться, когда я вернусь. Мое подсознание сердито смотрит на меня, сдвинув на нос очки-половинки, и держит в руке розгу. Черт. Я думаю о своем слишком небольшом опыте общения с мужчинами. Ведь я никогда прежде не жила с мужчиной — ну, если не считать Рэя, но он не в счет. Он мой отец… вернее, человек, которого я считаю своим отцом.
Теперь у меня есть Кристиан. По сути, он никогда ни с кем не жил. Надо спросить его об этом — если он еще будет разговаривать со мной.
Но я убеждена, что я всегда буду носить то, что мне нравится. Я помню его правила. Да, вероятно, для него это тяжело, но ведь он сам заплатил деньги за это платье. Значит, он должен был дать сотруднице из «Нейман» более четкие инструкции — ничего слишком короткого!
Но ведь юбка не такая и короткая? Я смотрю на свое отражение в огромном зеркале в вестибюле. Проклятье. Все-таки очень короткая. Но ведь я уже обозначила свою позицию. Несомненно, придется это расхлебывать. Интересно, что он придумает?.. Но прежде всего мне нужны наличные.
* * *
